Кто в цилиндре, тот и Пушкин. Актуальный «Борис Годунов» в Нашем театре

В Нашем театре состоялась долгожданная премьера – «Борис Годунов» в постановке художественного руководителя Льва Стукалова.
Долго ждали не столько зрители, сколько сам театр, в недрах которого спектакль вызревал долгие годы. Режиссер давно замыслил этот проект (может быть, даже прожект?), но представил публике только сейчас, да и то с оговорками, что это, мол, «читка», «эскиз», справедливо заметив, что закончить работу над пушкинским сочинением невозможно.
Как видно, это очень неплохой вариант – пробы, эскизы. Трудно представить себе, например, адекватное воспроизведение ремарки «Скачут. Полки переходят через границу», или «воины бегут в беспорядке», или как народ «несется толпою». Я уж не говорю о ремарке «В отдалении лежит конь издыхающий»… Поэтому режиссер сам читает ремарки, а также наряду с тремя актерами (и тремя монахинями-черницами, без которых народ неполный) участвует в драматическом эскизе. Роли передаются от одного к другому, кажется, что ни один персонаж не закреплен твердо ни за кем из артистов. В действие вторгается и Автор (т. е. А. С. Пушкин): стоит кому-то завладеть его цилиндром, как мы понимаем – комментарий дается сверх текста пьесы. Еще одно действующее лицо – соломенное чучело. Многофункциональное, как сейчас принято выражаться. Это и убиенный царевич Димитрий, и Лжедмитрий, и юный Феодор. Чучело оно и есть чучело – а скорее всего, чучело мифа. В финале его следовало бы сжечь (по масленичному обряду), но правила пожарной безопасности не велят… Да и мифы, подобно рукописям, несгораемы.
Лев Стукалов – режиссер с огромным опытом, поставивший десятки спектаклей, руководивший академическими театрами (Омской драмой, в частности), девятнадцать лет назад распрощался с большими сценами, «ушел в подполье». Точнее – создал вместе со своими учениками Наш театр при «Петербург-концерте». С тех пор предпочитает камерные составы и пространства. Сейчас обосновался в Арт-подвале на проспекте Добролюбова и иронизирует над коллегами: «Вот если бы мы ставили спектакль в настоящем театре, с большим залом, современной техникой, кольцом, кругом, плунжерами… то можно было бы в контровом свете в центре планшета поставить прозрачный бассейн, в котором плескалась бы обнаженная Марина Мнишек…». Подобную роскошь мы и вправду чуть что созерцаем в «настоящих» театрах.
Подвальный театр пошел другим путем. И, уверена, вовсе не по бедности. Смысл режиссеру всегда был дороже эффектности зрелища. И в юности (когда был учеником Товстоногова), и в зрелости Лев Стукалов отличался непокорным нравом. Был и остался «молодым рассерженным», как и многие его герои. Своим «Борисом Годуновым» он невольно (а может – и с долей лукавства) бросает вызов и ряженым из телевизионной адаптации знаменитого сюжета, и потугам больших театров воспроизвести трагедию Пушкина с оперным размахом и пафосом.
В Нашем театре опираются на авторский жанр – «Комедия о настоящей беде Московскому государству». Ключевых слов здесь сразу два: комедия и беда. Ведя речь о серьезных вещах, волновавших Карамзина и Пушкина, а ныне и нас с вами, театр помнит про «колпак юродивого». Читка пьесы за столом порой по атмосфере схожа с пушкинской же «маленькой трагедией», а когда актеры репетируют, что называется, «на ногах», то в дело идут приемы вертепного театра.
Зритель обнаружит в палитре режиссера и иронию над «постмодернизмом». Прощальный монолог Бориса Годунова разворачивается в картину, подозрительно похожую на «Смерть комиссара» кисти Петрова-Водкина. Лицо от автора умудряется при этом испачкать руки в томатном соке, которым перемазана и физиономия умирающего царя. Тем самым передаются приветы сразу нескольким культурным слоям отечественной словесности.
В Арт-подвале не прячутся от современных веяний и не забывают о корнях. И разыгрывают историю о царе Борисе и Гришке Отрепьеве с почтением к пушкинским словам и мыслям, почти без декораций (в черных сукнах), почти без костюмов (все в черной прозодежде, что для продвинутой публики – отсыл к Мейерхольду). Правда чувств при этом доминирует. Чему немало способствует естественность, с которой партнерствуют со Львом Стукаловым его давние сподвижники Дмитрий Лебедев и Сергей Романюк и молодые актрисы, взявшие на себя более скромную, но не менее важную роль хора. Хор этот не древнегреческий и даже не старорусский, но многострадальную ремарку «народ безмолвствует» доносит до зрителя не только в финале, но на протяжении всего спектакля. Как и «Борис Годунов» в целом, она остается остро актуальной и по сей день.